“Я хотел создать прецедент”, — так начинает свой рассказ о процессе реставрации дома Наркомфина Алексей Гинзбург, внук Моисея Гинзбурга. Прецедент создать действительно получилось — вы вряд ли найдете реставрацию такого же уровня на территории России. Но сперва давайте углубимся в историю.
Фасадам дома Наркомфина вернули оригинальный цвет, и он наконец-то вновь стал похож на тот самый “дом‑корабль”.
Стеклянный витраж в коммунальном блоке вернулся к первоначальному облику, а пространство между колоннами-опорами вновь стало частью парка дома Наркомфина.
“Дом переходного типа” на Новинском бульваре появился в 1930 году как результат эксперимента архитекторов-конструктивистов Моисея Гинзбурга и Игнатия Милиниса. Гинзбурга всегда волновали вопросы планировки жилых комплексов, он посвятил этому множество теоретических трудов и несколько глав своей программной книги “Жилище”. Дом Наркомфина стал идеальным воплощением всех его идей, но, к сожалению, просуществовал он в таком виде совсем недолго. Первыми жильцами “элитного” дома были сотрудники Наркомата финансов, и в том числе его глава Николай Милютин, для которого Гинзбург создал отдельный особняк на крыше — по сути, первый советский пентхаус. Квартиры-ячейки разных типов были предназначены как для больших семей (ячейки типа K на втором и третьем этажах), так и для одиночек (ячейки типа F и 2F).
Одной из самых важных функций здания “переходного типа” по замыслу Гинзбурга была общественная. Поэтому там была устроена столовая, солярий на крыше, а пространство между колоннами должно было быть использовано для встреч и прогулок. По воспоминаниям жильцов дома, например Владимира Гинзбурга, отца Алексея Гинзбурга, столовой пользовались очень активно, и даже жители соседних домов приходили сюда на обед. Детский сад не был построен, но в коммунальном корпусе, прилегающем к основному зданию, организовали помещение для детских групп вместо спортивного зала. Чуть подальше, в прилегающем парке, стояло отдельное помещение самой современной прачечной. Все эти общественные пространства и коммунальные услуги были сосредоточены в доме для того, чтобы человек использовал свое свободное время для отдыха. Так видел себе Моисей Гинзбург не только дом нового типа, но и “человека нового типа” — современного и не обремененного бытовыми заботами.
Мастерская Моисея Яковлевича Гинзбурга в доме Наркомфина.
Архивная фотография интерьеров коммунального блока.
Именно к этой идее вернули дом новые собственники и авторы проекта реставрации. Уже в середине 1930-х годов колонны-опоры, которые воспевал и активно использовал в своих проектах Ле Корбюзье, были заложены — там появились дополнительные помещения и жилые площади. Часть ячеек превратилась в коммунальные квартиры, жильцы сменяли друг друга на протяжении многих лет, и практически все, что проектировали авторы, начиная от цветовых схем интерьеров и заканчивая сложнейшими инженерными системами Сергея Прохорова, к началу 2000-х было утеряно, а здание пришло в аварийное состояние.
Аварийное состояние интерьеров в начале 2000-х в съемке Фрица фон дер Шуленбурга.
Архивная фотография южного фасада коммунального корпуса.
После многочисленных смен владельцев, эпохи креативных кластеров и йоги на крыше пришло время настоящей реставрации, которой занялись компания “Лига прав” во главе с Гарегином Барсумяном и архитектурное бюро “Гинзбург Архитектс”.
Для того чтобы достичь оригинального зеленого цвета стен, студенты реставрационного колледжа сняли семь слоев краски. Как будет использоваться коммунальный корпус, пока не ясно — это еще обсуждается.
Стеклянный витраж в коммунальном корпусе полностью оригинальный, реставраторы лишь очистили и заново покрасили его тонкие профили.
Проект сделали за четыре года, и, как говорит Алексей, ничего, кроме Наркомфина, в эти годы в его жизни практически не было. Для того чтобы провести реставрацию такого уровня и превратить дом в объект элитной недвижимости, команде архитекторов и реставраторов требовалось провести огромный объем исследований. В первую очередь занялись инженерными решениями Сергея Прохорова и полностью восстановили их по оригинальным планам. Алексей оценивает этот пласт работ как самый сложный. Прохоров был абсолютным новатором для своего времени, он придумал “блоки Прохорова” — пустоты в межквартирных и междуэтажных перекрытиях, в которых прокладывали канализационные, водосточные и вентиляционные каналы. Архитекторам также удалось настоять на том, чтобы систему кондиционирования спрятали внутри, и она не портит облик здания.
Лобби дома Наркомфина. Архитекторы ставили перед собой задачу создать интерьер в стилистике 1920-х годов, но не делать имитацию оригинального лобби.
Второй важнейший пласт работ был связан с цветовыми схемами. Их разрабатывал один из мастеров школы Баухаус Хиннерк Шепер вместе с Гинзбургом. Конечно, все эти цвета — голубой, желтый, зеленый, красный — были утеряны, и перед реставраторами стояла амбициозная задача буквально докопаться до правды: стены исследовали буром и слой за слоем двигались к оригинальному цвету. Весь процесс реставрации задокументирован, и жители дома и его посетители могут изучать его прямо сейчас.
Наглядный пример восстановления оригинальных цветовых схем — красный на потолке и голубой с желтым на стенах. На место также вернули ксилолитовые ступени.
Законсервированные следы истории на перилах.
Алексей Гинзбург настоял на том, чтобы на стенах остались незакрашенные куски — “культурные слои”, которые в конечном итоге привели реставраторов к первоначальному варианту, воссозданному как в общественных зонах, так и в некоторых квартирах. К счастью, девелопер проекта “Лига прав” абсолютно разделяет этот подход к реставрации. Именно на таких “кусочках истории” и строится это еле уловимое ощущение того, что обновленный дом Наркомфина — это живой памятник архитектуры, в котором бережно и с любовью восстановили все трещинки, законсервировали царапины на перилах, очистили дверные ручки квартир и воссоздали дух времени. “Я все время боялся ощущения новодела, это было для меня настоящим наваждением”, — так описывает свои эмоции Гинзбург.
Коридоры — “горизонтальные артерии” здания. Двери ячеек типа F исторически были покрашены в белый и черный цвета, так различались входы в нижние и верхние ячейки соответственно.
+3+2
Важным достижением реставраторов стала восстановленная система сдвижных окон. Архитекторы заново отлили железобетонные неподвижные рамы и отреставрировали уцелевшие подвижные деревянные, все это сложилось в аутентичную ленточную систему остекления, задуманную Гинзбургом. Удалось сохранить даже некоторые ручки, а новые отлили по их образцу на производстве.
Деревянные оконные рамы и реплики оригинальных ручек.
“Мы подняли культуру реплик на новый уровень”, — с гордостью заявляет Алексей Гинзбург. В доме Наркомфина они действительно достойны отдельного упоминания. Новые чугунные радиаторы изготовлены на том же заводе в Егорьевске, что и оригинальные радиаторы в 1930 году, светильники в общих зонах и коммунальном корпусе выполнены по фотографиям того времени, а новые дверные ручки органично блестят на белых и черных полотнах дверей.
Те самые “кусочки истории”, по которым виден процесс реставрации. Гинзбург решил специально оставить открытым кусок камышита, который использовался для утепления перехода в коммунальный корпус, чтобы окончательно развеять все мифы по поводу низкого качества использованных Моисеем Гинзбургом материалов.
Об интерьерах квартир-ячеек тоже позаботились. Гарегин Барсумян и Алексей Гинзбург сошлись во мнении, что новые жители должны въезжать в полностью готовые интерьеры, добавляя в них только мебель и декор. Во всех квартирах есть современные кухни, санузлы с оригинальной метлахской плиткой, а также система “умный дом”. История закольцевалась, и элитный дом для современного человека Моисея Гинзбурга вновь стал таким — уже для нового поколения своих обитателей.
На крыше тоже провели исследование культурных слоев и нашли элементы оригинальной плитки 1930 года, по образцу которой произвели реплики. Функцию солярия крыше вернули.
