Обычно, когда произносят фразу о том, что заказчик активно участвовал в оформлении интерьера, это подразумевает, что он ездил с дизайнерами по салонам и выбирал мебель и текстиль. Однако Карине Задвиной и Наталье Леоновой из бюро Porte Rouge достался редкий продвинутый тип клиента, который интересовался архитектурой, разбирался в дизайне и знал, где покупать антиквариат. Квартиру в Доме на набережной по проекту Бориса Иофана он купил не без сомнений — как и многих, его смущала история, но любовь к архитектуре победила.
Гостиная. Диваны Vicomtesse, Baker; столик справа от дивана Hendrix, Theodore Alexander; ковер, Safavieh; в центре журнальный столик Andromeda, Jumbo Collection; на нем ваза “Львы” по дизайну Пьера д’Авена, 1930‐е годы; антикварная ваза и подсвечники из коллекции галереи VivaVintage; шторы из ткани, Holland & Sherry; люстра Rex, Urban Electric Co. На полу кот по кличке Хэф породы европейская бурма.
Новый хозяин с уважением отнесся к тому, что ему досталось, и постарался вернуть квартире утраченную аутентичность. В 1990-е из нее будто пытались сделать спа-комплекс: половину площади занимала сауна с бассейном и джакузи. На то, чтобы все демонтировать, ушло несколько месяцев. Перед тем как обратиться в Porte Rouge, хозяин разрабатывал проект с другим архитектором, но дальше планировок дело не пошло. “Я много читал об архитектуре Бориса Иофана, комфорт и инсоляция имели для него большое значение, — рассказывает хозяин. — Мне хотелось сделать планировку, приближенную к исторической. Я даже придумал себе критерий: квартира должна получиться такой, какая могла бы понравиться Иофану, если бы он ее увидел”.
Фрагмент гостиной. Кресла из коллекции Barbara Barry, Baker; медиаконсоль For Your Viewing Pleasure, Caracole; ковер, Safavieh; картина The City Has a Body Бернарда Аптекара, 1990 год; лампа с керамическим основанием по дизайну Лаурица Хьерта, примерно 1900-е годы; столик Andromeda, Jumbo Collection; антикварная ваза из коллекции Александра Кошкина.
Слова Натальи Леоновой из Porte Rouge, подтверждают серьезный настрой заказчика: “Он был нашим вдохновением, у него было четкое представление о том, что он хочет”. Во‐первых, хозяин выступал за историзм, считая, что обстановка должна хоть частично соответствовать той эпохе, когда был построен дом. Во-вторых, стремился, чтобы архитектура и интерьер перекликались: раз фасад без декоративных прикрас, то и внутри пышная лепнина будет неуместной. А в-третьих, был уверен, что яркие краски этому жилью не подойдут и общая цветовая гамма должна быть приглушенной.
Кухня сделана на заказ по эскизам дизайнеров, Gnoato Fratelli, за фасадами скрываются входы в кладовую и постирочную; фурнитура, Armac Martin; стол Finlay Table, Century; стулья Laurent Dining Chair, Hickory Chair; кухонная техника, Smeg; римская штора из ткани, Holland & Sherry; паркет, Ebony and Co.
Над проектом работали не спеша, последовательно согласовывая оформление каждого помещения. Основным цветом в интерьере стал серый, отголоски которого есть и в голубоватой гостиной, и в зеленоватой гостевой комнате. Краски сгущаются в холле с темно-серыми стенами и грязно-розовым глянцевым потолком. Это палитра самого дома, фасады которого в зависимости от времени суток и освещения кажутся розоватыми или серыми. “Когда я смотрю из окна во двор, то вижу похожие сочетания, мы просто перенесли их в интерьер. Получилось гармонично и при этом модно”, — объясняет хозяин.
Фрагмент кухни. Люстра Meurice, Jonathan Adler; картина Acrobats Яна Ковалески, 1996 год; смеситель Artifacts, Kohler.
Из общей гаммы выбивается только глянцевый ярко-голубой кабинет, он был в одной из первых концепций, и от него решили не отказываться, а органично вписали в общий сюжет. “Цветовой переход между кабинетом и гостевой комнатой — мой любимый”, — признается Наталья.
Кабинет. Встроенная мебель по эскизам дизайнеров, Gnoato Fratelli; кресло Monza Swivel, Hancock & Moore; светильники Urban Smokebell, Urban Electric Co.; бра Swivel Head, Visual Comfort & Co.; настольная лампа 1930-х годов, Hadrill & Horstmann; римская штора из ткани, Holland & Sherry; стены выкрашены глянцевой краской, Benjamin Moore.
Вид из кабинета на гостевую комнату. Слева американский винтажный торшер 1940-х годов; ковер, Safavieh; диван, West Elm; светильник по дизайну Анджело Лелли, Arredoluce, 1950-е годы; на столе скульптура Тараса Левко; на стене графика Rokujiso из серии Japanese Fairy Tales Сальвадора Дали.
Все столярные изделия сделаны по эскизам дизайнеров и тоже отсылают нас к архитектуре дома: к примеру, у раздвижных межкомнатных дверей, ведущих в холл, такая же расстекловка, как у подъездных. “Описать интерьер одним словом сложно, тут есть элементы ар-деко, отголоски советской архитектуры и transitional. Мы также вдохновлялись творчеством американских декораторов Стивена Гэмбрела и Эшли Майзел”, — говорит хозяин. Похоже, что именно от Гэмбрела квартире досталось дерзкое вкрапление голубого, цветные потолок и карнизы.
Холл. Двери, стеновые панели и встроенная мебель, все Leviev Group; фурнитура, Frank Allart; французская люстра 1930-х годов; стол La Salle, Woodbridge; на нем французская ваза, 1920‐е годы; ковер, MarkPatlisStudio.
Общая площадь квартиры — около ста двадцати квадратных метров. После перепланировки в пространство вернулись классические пропорции. Тут появилась анфилада, которую образуют гостевая комната, кабинет и хозяйская спальня (из них открываются живописные виды на Москву), и две оси: одна проходит из кабинета через холл в гостиную, а вторая соединяет гостиную и кухню. “Кухня была неправильной формы, и выровнять ее было непросто. За фасадами шкафов мы спрятали входы в кладовую и постирочную, а в углубление между ними встроили технику”, — рассказывает Наталья Леонова.
Спальня. Кровать Easy on the Eyes бренда Caracole обтянута тканью, Baker; кресло Bottomley Chair, Baker; торшер Pharmacy Reading Floor Lamp, Ralph Lauren Home; ковер, Safavieh; шторы из ткани Tempo, James Hare; венские люстра и бра 1960-х годов; шелковые обои, Holland & Sherry; графика 1900–1960 годов; прикроватные столики Laurent, Interlude Home; ваза “Платакс” по дизайну Мариуса Сабино, 1930-е годы, коллекция Александра Кошкина, из салона Euroantikvar; покрывало, Frette; постельное белье, AtelierTati.
Наполняли интерьер сообща: хозяин сам летал в Америку и ездил на машине в Европу за мебелью, искусством и светильниками, покупку которых согласовывал с дизайнерами. Светильники оказались его страстью: в холле висит ардекошная люстра, найденная им у старьевщика в Антверпене, а экземпляр в спальню он привез из Вены. “Там несколько антикварных магазинчиков, специализирующихся на ар-деко, и в них у меня просто разбегались глаза, — вспоминает хозяин. — Их владельцы до сих пор мне пишут, если находят что-то подходящее”. Только вот работа над проектом завершена. Результатом заказчик остался доволен. Не знаем, какое впечатление квартира произвела бы на Бориса Иофана, но нам такая эволюция исторического интерьера понравилась.
Фрагмент спальни. Консоль, Rill Hall Table, Baker; оттоманка Wessex Bench, Century; антикварная французская масляная лампа 1890-х годов, переделанная в настольную; американское винтажное зеркало 1960-х; на стенах шелковые обои, Holland & Sherry; ковер, Safavieh; шторы из ткани Tempo, James Hare; антикварная скульптура “Пантера” из коллекции Александра Кошкина, Франция, 1930-е годы, из салона Euroantikvar.
Хозяйская ванная отделана мрамором Calacatta Vagli, Antolini; деревянные панели сделаны по эскизам дизайнеров, Gnoato Fratelli; вся сантехника, Devon & Devon; римская штора из ткани, Holland & Sherry; люстра Fleming, Hudson Valley; бра McLean, Hudson Valley; антикварная ваза из коллекции галереи VivaVintage; цветы, Treez Collection.
